Ряд случайных чисел [СИ] - Елена Павлова

— Слышь, а давай его Лье свезем! — вдруг осенило Фола. — А под это дело и спросишь заодно — может, она в долю вернется! Ты как раз вчера страдал, что без нее сбыт хреновый! — Разгорелась бурная дискуссия с размахиванием руками и кручением пальцем у виска.

— Он же маленький совсем! — на «маленького» дроу вызверился и был немедленно заткнут лепешкой, явно припасенной для вола, «чтоб поменьше рот разевал». Лепешка оказалась вполне свежей и вкусной, «рот разевать» Берэн перестал и только крутил головой, следя за обменом репликами. Здесь и сейчас решалась его судьба. И опять не им, практически без его участия. Плохо быть маленьким!

— Ну-у да, она, конечно, совершенно чокнутая — но вполне в своем уме! — наконец заявил Фол, и оба замолчали, пытаясь понять только что сказанное.

— А ты знаешь, о, косноязычный друг мой, кажется, ты прав! — усмехнулся вдруг второй. — Забавно, но это вполне соответствует истине! К Лье! Пойдем, — протянул он руку Берэну, — свет пересидишь в доме, а как стемнеет — отвезем тебя к райе Виллье. Будет тебе любовь!

Ей было скучно до безумия. В буквальном смысле. Святая мать Ле Скайн! Ну кто бы мог подумать, что бывает такая катастрофическая, такая нечеловеческая скука! За свои 380 лет Корнэвиллья дэ Тэрон ле Скайн перепробовала все занятия, какие только смогла придумать. Она пыталась научиться рисовать — но у нее не было таланта, а быть посредственностью не позволяло самолюбие. Она писала стихи, занималась селекцией растений, изучила кухни разных рас, несколько десятков лет путешествовала в облике мужчины, изучала магию — впрочем, без особого успеха. Одно время она увлеклась биологией и медициной. Пыталась служить — целых полгода проработала в Госпитале. Целых, потому что надоело через месяц. В Руке Короны Вил Корнэль продержался 56 лет, добился звания Мастера Мечей и ушел с громким скандалом по поводу нарушения субординации, отлупив своего Большого. Некоторое время давал частные уроки боя, открыв свою школу. Тоска! Чем можно заняться, если впереди вечность, а талантов нет? Если через пять, ну, пусть двадцать пять лет, надоедает очередное занятие — и надо срочно придумывать, что бы такое сотворить, иначе свихнуться можно! Лет эдак шестьдесят тому назад она даже чуть не спилась на крови, но, в какой-то момент, испугавшись самой себя, прошла курс лечения в Госпитале и в дальнейшем вела себя более осторожно.

Дура! Дура! Лучше б ее тогда папенька сковородкой пришиб! Говорил же папа Нэвилл: «Дочка! Не лезь к вампирам! Каждый на своем месте хорош!»

Ее место ей хорошим никогда не казалось. Дочь повара в портовом кабачке, в зале пьяные рыбаки, на кухне грязные тарелки. Хотелось в большой мир, хотелось, чтобы красивая одежда, бал во дворце, галантные кавалеры… Сама, дура, подошла, сама, дура, напросилась! Ну, как же — красивый, богатый! Видела же, что пьяный — куда лезла?

— Позвольте, я вас провожу в вашу комнату? — а еще бы не позволил, он же лыка не вязал! Она его, практически, на себе тащила! Дотащила, усадила на кровать, и там, пока никто не видит, формулу подчинения, по этикету — Позвольте мне быть вашим кормлецом! — и руку запястьем вверх, опускаясь на одно колено и опуская голову. А он, спьяну — в шею: до руки еще дотянуться надо, а шея — вот она! Да не лезвием, а клыками! Дура, дура!

Да, ночь была ослепительная. Зато утро… Он ее довольно бесцеремонно растолкал.

— Ты кто?

— Я — скромно потупившись — Ваш кормлец.

— …..! — схватившись за голову — Куда?

— Вот — отведя волосы с шеи.

— … ….!!! Ты что, не видела, что я никакой? А если бы всю выпил?

— Ну, и выпили бы! — заорала и она — Лучше так, чем всю жизнь тарелки мыть! — и заревела.

Скандал был чудовищный. Мать рыдала и билась в истерике, отец гонялся за Вилльей со сковородкой и орал, что подаст иск в Королевский суд на «совсем распоясавшихся негодяев».

— На свою доченьку подавайте! — орал вампир — Я по ее милости и так под суд пойду! Еще разобраться надо, кто здесь негодяй! Сами, небось, ее и подговорили! Уже нажраться нельзя спокойно — обязательно подставу устроите! — он поймал взглядом выпученные глаза отца Вилльи и рявкнул — Замри! — отец застыл с занесенной над головой сковородкой. — Кто тебя научил? — поймал он Виллью за руку. — Папочка? Мамочка? А ну, говори немедленно!

— Я сама-а-а! — ревела Виллья. — Я чита-а-ла!

— Ах, чита-ала! — передразнил он. — А что три свидетеля должно быть — ты не чита-ала? И все трезвые, между прочим! И не у тебя в доме, а у МЕНЯ! И что мне теперь с тобой делать, чтица хренова? У меня один кормлец уже есть, я что — миллионер, у меня зверей в кошельке несчитано? Вас же и кормить и одевать надо — а тебя еще и учить, ты же дура круглая! Ты ж меня на первом же приеме опозоришь! Как кормлец должен приветствовать Старейшину?

— Не зна-аю! — рыдала Виллья. — Там этого не-е было-о!

— Где — там? — рявкнул вампир.

— Во-о-от! — Виллья достала из кармана свою любимую книжку. Она не расставалась с ней уже два года, таскала в кармане, а ложась спать, прятала под подушку. Вид книжка имела весьма печальный.

— «Вампир и дева» — прочитал вампир — И вот отсюда… вот из-за этой дряни… — тряс он книжкой перед ее лицом — Это же… о-о-о! — взялся он за голову. — Кто там автор? Ага. Ну, все. Он труп. Специально попрошусь в исполнители. Пошли, жертва бульварного чтива. А Вы, райн, получше следите за тем, что читают Ваши дети. Не все так законопослушны и мягкосердечны, как я. Будь на моем месте один мой знакомый, здесь сейчас лежало бы три трупа, а здание весело горело. Вопросы есть? — отец побледнел и попытался покачать головой. — Отомри! — небрежно бросил вампир, открывая портал, и они ушли.

Аудиенцию у Старейшины Ле Скайн Лья не запомнила. Все было, как в тумане, она только теперь осознала, на что решилась — и задним числом ей стало невыразимо страшно. Единственное, что запомнилось — Старейшина Йэльф старым совсем не выглядел. С виду ему было лет тридцать. Виллью он так ни о чем и не спросил, рассказ Дэйла, «ее вампира», выслушал с азартно блестящими глазами, потом долго хохотал, стуча кулаком по подлокотнику. А еще отобрал книжку — поржать, как он выразился.

Если бы она могла хотя бы предположить, во что выльется ее авантюра, скорей всего, она на нее не решилась бы. Ни о какой любви не шло и речи. Да, раз в неделю к ней приходил Дэйл, происходило нечто невероятное, чему она даже не могла найти названия — и все, до следующего раза. Все остальное время она училась. В нее вколачивали этикет и манеры, учили музыке, правильной речи, танцам, прививали хороший вкус в одежде, а список литературы привел ее в мистический ужас. И так все десять лет, пока Дэйл ждал разрешения на ее поднятие. Это был, и поныне остался, единственный способ снять зависимость от укуса инкуба. Подчинение оставалось — но уже без сексуальной составляющей, скорее подчинение ребенка родителю. Поднявший считался отцом или матерью поднятого во Жнеце. Только потом, уже после поднятия, она смогла оценить, насколько милосердно он с ней обошелся. Ни разу за десять лет он не разделил ее ни с кем из своих приятелей, хотя вполне мог это сделать — после еженедельного укуса она согласилась бы на что угодно, лишь бы доставить ему удовольствие. Неконтролируемое влечение смывало все — понятие о приличиях, моральные устои, стыд — оставляя только неудержимое желание, требовавшее немедленного удовлетворения. По сути это было рабство. Уходя, он говорил «учись» — и она просто вынуждена была учиться, потому, что ослушаться была не в состоянии. Ни разу за десять лет он не взял ее на вечеринку ле Скайн. На первую она попала, уже будучи вампиром — ей повезло, она восстала суккубом, а не ординаром — и испытала культурный шок. Подавали не только и не столько напитки, но и добровольных кормлецов. Как раз таких, каким так неловко попыталась стать она. Если бы ей это удалось, это она вполне могла бы быть на месте вон той девочки. Ага, которая с тремя сразу. Как? А вот так, уметь надо, а чтобы уметь, надо учиться, и не один год. Приглашенные приходили «со своим», делились и обменивались, вечеринка была больше похожа на оргию. Что больше всего ее поразило — никто из кормлецов не был зависимым, как она недавно. Все было сугубо добровольно, и, похоже, люди получали от этого не меньшее удовольствие, чем вампиры.